Попытка возврата - Страница 23

– Ну что товарищи – налетай!

И тут один из них, тот, который вообще не раненый, вдруг делает красную морду и начинает орать:

– Боец, ты что себе позволяешь! Как смеешь в таком тоне разговаривать со старшим комсоставом! Тут дивизионный комиссар присутствует! И что у тебя за форма одежды?!

Ого! А я уже и забыл, какие фрукты у нас в армии встречаются. Последнее время все больше с вменяемыми людьми дела имел. А тут этот гусь. Ну, сейчас я тебе разъясню, кто тут подчиненный и как надо с людьми разговаривать. Но разъяснить не успел. Пожилой мужик, лет пятидесяти, с большими звездами на рукавах и орденом Красного Знамени на кителе, тихо, но жестко сказал:

– Подполковник, немедленно прекратить!

И уже обращаясь ко мне, добавил:

– Вы нас извините. Сами понимаете, после той ситуации, в которой мы побывали, срывы неизбежны.

Пожав плечами, ответил:

– Бывает. Вы меня тоже извините, не заметил, что случилось.

Даже неудобно стало. Извиняется мужик, который вовсе не при делах, за какого-то мудака, что является его подчиненным. А может, даже и не является. Разбираться с наглым подполом расхотелось, тем более что мне вдруг стала понятна причина его ярости.

А случилось то, что к моему виду революционного матроса добавился яркий штрих. И где так штаны порвать умудрился, не знаю. Сзади висел большой лоскут, и я вовсю сверкал пятой точкой. То-то чувствую, как-то поддувать с тылу начало. Опять полез на место водителя. Где же я это видел? Ага, вот. Под вторым сиденьем был сменный комбез немецкого водилы. Почти чистый. Отойдя за кусты, переоделся, выкинув не только драные джинсы, но и пропревшую футболку. Комбез был большеват и от него несло не смазкой, как можно было ожидать, а хлоркой. Опять подошел к кузову. Напряжение уже спало, и все начали знакомиться. Пожилой оказался тем самым дивизионным комиссаром, которым меня подполковник пугал. Он протянул руку, представляясь:

– Степанов Андрей Яковлевич.

– Илья, м-м-м… просто Илья. – Я тоже представился, чувствуя себя глупо.

Хорошо, вмешался Серега:

– Я вам потом объясню, товарищ дивизионный комиссар!

Тот кивнул, с недоумением глядя на меня, и общее знакомство продолжилось. Серега оказался целым майором по фамилии Гусев. Надо же, почти угадал с его званием. Остальные были полковниками и одним говнистым подполковником, с которым я сцепился. Он носил олигархическую фамилию Ходорковский.

Поели. Предложили даже откушать жавшемуся к борту немецкому офицеру, которого прихватили с собой. Но он отказался, видимо, посчитав за издевательство. Конечно – челюсть у него минимум в двух местах была сломана. Потом, пока я дозаправлял броневик из канистры, краем глаза видел, как Гусев что-то рассказывает дивизионному, а тот удивленно качает головой, одобрительно поглядывая в мою сторону. Пока возился с заправкой, объедки ужина были выброшены, и мы уже в сумерках поехали на восток. Предварительно, правда, Гусев, бросив на землю штук десять мешков, предложил наполнить их землей и песком.

– Это корыто пулемет чуть не насквозь пробивает! – пояснил он свою просьбу.

А я-то думал, на фига он мешки со двора захватил, не картошку же собирать?

По пути спросил Сергея, что такое дивизионный комиссар. Он покачал головой и сказал, что это типа армейского генерал-лейтенанта. А Степанов, еще и член военного совета. Ну конечно, круче яиц, выше звезд. Немцы, наверное, уписались от восторга, когда такого чина живьем захватить получилось. М‑да… Это мы удачно встретились. И мужик он вроде неплохой. Борзого подпола резко на место поставил. Так что сегодняшнее знакомство очень даже на пользу будет. Весь в радужных мыслях, я давил на газ, выжимая из неповоротливой колымаги все, на что она была способна. В узких полосках света из маскировочных фар проносились придорожные кусты. Один раз выскочил заяц и, пробежав метров триста перед нами, спрыгнул с дороги. Ехали мы так, ехали, и приехали. Почти всю ночь гнал, выбирая проселки. Устал как черт. У этого тарантаса ни о каком гидроприводе руля и речи быть не могло. Плечи и руки ломило. Один раз меня подменил Серега, но скорость тут же упала с моих сорока до жалких двадцати километров в час. Поэтому, отдохнув с полчаса, я опять сел за руль. А в утренних уже сумерках не разглядел немецкого поста. До этого как-то везло, и нам никто не попадался. А тут вылезло мурло, сразу напомнившее гаишника, и начало мне махать палочкой. Я, прибавив газу, попробовал его задавить (давно о таком мечтал). Смысла нам останавливаться не было. Машина в угоне, техпаспорта нет и водитель, то есть я, без прав. Сразу штраф, со смертным приговором. Но это все хохмочки. А вот если серьезно, за нами сразу рвануло три мотоцикла. Гусев, перетащив пулемет на задний борт, пробовал их отстрелить, но получалось плохо. БТР скакал козлом и прицелиться было невозможно. Потом сбоку показалась какая-то техника, стоящая в поле, и оттуда к погоне присоединились еще два гонщика и, что самое хреновое – БТР. С обочины какие-то дикие фрицы стреляли в нас, пытаясь попасть в стекло водителя. И попадали. Выбили сначала правое окно и почти тут же мое. Закрывать защиту было поздно, да и не разглядел бы я ни шиша в смотровую щель на такой скорости. Тут меня в первый раз ранило. В плечо как кувалдой влупили. Чуть руль не бросил. Рука сразу онемела, пришлось рулить одной правой. Ититская сила! Так я долго не протяну. Потом прилетело еще раз. Теперь попало слева в голову. Попало чирком, но я начал уплывать. Где же эта линия фронта?! По моим расчетам, мы должны были ее пересечь еще с полчаса назад. Или наши опять отошли? Ну тогда все, сливай воду, приехали. И ведь вообще сплошной линии фронта может и не быть. Сейчас там, где когда-то будет эта линия, все вперемешку – наши, немцы. Потом, чувствуя, что вырубаюсь, успел только сказать сидящему рядом полковнику: